Портал Молодежь Петрозаводска

Публикуем свежую главу из новой книги Дениса Рогаткина о молодежной политике.

"Этот параграф долго сочинялся и к тому же слишком сильно растянулся. Пришлось разорвать его на два и отложить вторую часть на следующий раз, - сообщает автор. - Но тема к тому обязывает. Мы рассуждаем о том, что такое молодежь. И постепенно подходим к вопросу о том, зачем нужна молодежная политика".

Денис Рогаткин

Не задушишь, не убьёшь!

Итак, про молодёжь.

Говорят, что молодость – это состояние души. Кто-то молод в свои восемьдесят, а кто-то – стар в свои 18. В этом, конечно, есть своя правда. Но для нас с тобой все эти рассуждения – не более чем лирика. Потому что по документам кто у нас молодежь?..

- Граждане Российской Федерации в возрасте от 14 до 30 лет!

- Ну что сказать – остроумное определение! Давай представим картинку: пришли поиграть в теннис в местный молодежный центр три приятеля. Васе и Айдару по 17 лет, а Александру 18. Угадай, кто из них молодежь?

- Конечно, все трое! По возрасту – вполне подходят! Хотя Александр – уже совершеннолетний, но до 30 лет он будет оставаться молодежью.

- Ну да, верно. Только вот я не всё тебе рассказал про наших друзей-приятелей. Начнём с Айдара. Он недавно переехал к нам из Казахстана, и получение российского гражданства светит ему не скоро. А Александр приехал по студенческому обмену из Германии. Немец он, этот Александр!

- Понятно, к чему ты клонишь! Если руководствоваться определением, то молодежью у нас считаются исключительно российские граждане. А значит, молодежь из этой троицы – только Вася. Забавно!

- В этом случае 17-летнего Айдара, ровесника Васи, мы будем вынуждены отнести к детям – в строгом соответствии с Конвенцией о правах ребенка. А 18-летнего Александра – к взрослым. Ну и, согласно этой железной логике, специалист молодежного центра выдаст теннисную ракетку только Васе, поскольку муниципальное задание у него – на оказание услуг молодежи, а не детям и взрослым. Так что Айдар с Александром пойдут тусоваться в подъезде. Да и Васе придется отправиться за ними следом – перспектива играть в теннис с самим собой вряд ли ему понравится.

Но не будем о парадоксах наших концепций и законов. Поговорим о сути дела. Как же получается, что с 14 до 17 лет ты одновременно относишься и к детям, и молодежи? А с 18 до 30 лет – одновременно к молодежи и взрослым? Спрашивается, кому и зачем это нужно? Не логичнее ли так: 0-13 – дети, 14-30 – молодежь, от 31 года и старше – взрослые?

- Это, кстати, весьма злободневная тема. Приходит один начальник и устанавливает правило: все вопросы по детям до 14-ти – в Минобраз, а с 14-ти – к нам, в молодежку. Потом приходит новый начальник и даёт другую установку: школьниками и студентами не занимайтесь, они и так в образовании, то есть под присмотром. А вот рабочая молодежь брошена на произвол судьбы. Давайте, окучивайте…

- Я думаю, последний вариант объясняется исторически. В нашей культуре традиционно было принято называть молодежью именно тех, кто закончил учебу и начинает свой трудовой путь. Молодежь – это покорители целины и труженики ударных комсомольских строек. У неё, молодёжи, сильные мозолистые руки, горящие глаза, желание свернуть горы или, на худой конец, повернуть реки. С некоторым допущением к молодежи относили и студентов – это «студенческая молодежь». Студенты отрабатывали своё право называться молодежью стройотрядами – тоже полезное для страны начинание. Ну а школьники? Школьники – это никакая не молодежь. Это дети. С них ничего не возьмешь, кроме макулатуры. Во многом такие представления сохраняются и сейчас. Иначе вряд ли возникла бы инновационная идея измерять молодежь по «способности приносить доход».

- Но всё-таки согласись: логика в этом есть. Ведь если государство вкладывает что-то в молодежь, то должно получить от неё какую-то отдачу.

- И желательно немедленно, да? Как ты думаешь, почему ООН определяет возраст молодежи более узко, чем это принято в России и Европе – от 15 до 24 лет? Это просто недоразумение, или в этом все-таки что-то есть?

- Трудно сказать… Во всяком случае, если бы такие возрастные границы были обозначены у нас, ни о какой рабочей молодежи мы бы уже не рассуждали.

- И склонялись бы к точке зрения некоторых наших европейских коллег-практиков о том, что молодежь – это лет до двадцати. А после двадцати человек должен учиться и работать, а не играть в теннис в молодежном клубе. В этом возрасте он уже относится не к молодежи, а к взрослым. Пусть даже и к «молодым взрослым».

- Я думаю, что в такой трактовке английское слово youth (молодежь) больше совпадает с нашим словом юность. Они, кстати, и звучат похоже.

- Очень точно подметил! Но при этом европейцы-теоретики считают, что молодежь начинает вступать в самостоятельную жизнь всё позже и позже. Четверть века назад они определяли возрастные рамки молодежи примерно как ООНовцы: от 15 до 25 лет. Сейчас – от 14 до 30 лет.

- Выходит, представления о границах молодежного возраста всё время меняются?

- Дело даже не в этом. Я думаю, что эти границы можно определить только условно. Потому что в реальности их нет.

- То есть как?

- Сейчас объясню. Давай сделаем шаг назад и вернемся в детство. Оно у нас, как известно, по закону должно заканчиваться с наступлением совершеннолетия. Накануне своих 18-ти ты еще был веселым, беззаботным ребенком. Но пробили часы, карета превратилась в тыкву, и ты уже – солидный дядя с усами. Понятно, что так может быть только на бумаге. Ребенок не превращается во взрослого в одночасье, а проходит долгий период взросления. И как правило, в 18 лет этот период еще не заканчивается. С точки зрения закона ты уже обладаешь всеми гражданскими правами, но пользоваться ими на полную катушку вряд ли станешь. Ведь в реальности ты еще не стал до конца самостоятельным человеком.

- К тому же социальный возраст человека не всегда соответствует его биологическому возрасту. Один в 25 лет находятся на уровне 12-летнего, а другой совершает вполне взрослые поступки в свои 15.

- Поэтому с разной скоростью и с разной степенью успешности у людей происходит переход от детства к взрослой жизни. Собственно, те, кто в этом переходном периоде пребывают – они и есть молодежь. Попробуем это сформулировать.

Детство – это период, в котором ты полностью зависишь от взрослых. Они тебе что-то разрешают или запрещают, балуют сладостями или ставят в угол. Они же несут ответственность за твои поступки. Затем, среднестатистически годам к пятнадцати, родители обнаруживают, что чадо уже не нуждается в столь назойливой опеке и постепенно отпускают поводок. Вчерашний ребенок начинает активно самоутверждаться и доказывать всем вокруг, что он уже взрослый. Вообще-то, сейчас самое время предоставить ему такую возможность – еще 2-3 года, и ему придется принять решение о том, кем он хочет стать и какое образование он должен для этого получить. Вряд ли он сможет это сделать, если ни в чем себя не попробовал.

- Так это ж профориентация!

- Ну да, замечательная идея! Прогнал всех через компьютерный тест и выдал каждому направление – тебе в токари, тебе в пекари, а тебе – в большие начальники. Только после этого не вздумай смотреть, что они с этими твоими направлениями будут делать…

- Слушай, а что плохого в направлениях? Чем тебе профориентация не нравится? Нужно ведь детям о профессиях рассказывать! Вдруг узнают, заинтересуются…

- Знаешь, чтобы чем-то заинтересоваться, им нужно не рассказы о профессиях слушать, а пожить немного. Нормальной, активной жизнью, в свои 14-17 лет. И понять, через собственный опыт – чего они в жизни хотят, к чему они склонны. Они будут исходить из своего опыта, из своих представлений, а никак не из твоих профориентационных рассказов. И тогда они с большей степенью вероятности пойдут туда, куда им на самом деле нужно пойти.

- И что ты предлагаешь вместо профориентации?

- Ничего оригинального – хорошо организованную систему молодежной работы. А, если смотреть с точки зрения подростка – систему новых возможностей. В том числе –  поддержку его самостоятельных шагов. Один приходит играть в театр, другой идёт в волонтеры, третий – в рок-клуб, а четвертый – в научное общество, пятый – в экстремальный спорт. Не важно, какая деятельность. Куда пойти, подростки как-нибудь разберутся сами. Главное, чтобы система отношений там была другая, чем на этапе детства. Теперь тебя уже не столько чему-то учат, сколько берут в какое-то общее дело. Общая работа на результат превращает ребенка во взрослого быстрее всего.

- К сожалению, детей, которые проходят через такие программы – ничтожно малое количество по сравнению с общей массой. Мы постоянно зовём их в проекты, организации – приходят единицы. Подавляющее большинство сидит дома, в соцсетях и стрелялках. А те, кто пообщительнее – просто тусуются: бродят по торговым центрам, сидят в кино и кафешках, и еще всё время фотографируются…

- Обрати внимание: они хотят быть такими же, как взрослые. И находиться в тех же местах, где находятся взрослые. Мамы и папы уткнулись в планшеты и смартфоны – вот и они туда же. У родителей вечный шопинг? Ну и мы ничем не хуже! Идет нормальное освоение внешних атрибутов взрослой жизни.

- Ну докатились, атрибуты они осваивают! Родители, вообще-то, весь день на работе вкалывают, чтобы они по кафешкам шлялись!

- Друг, ты ведь молодежный работник! Ты-то лучше всех понимаешь, что у ребенка, который честно сидит в школе от звонка до звонка, а потом еще и сам выполняет все домашние задания, рабочий день получается не меньше, чем у взрослого! И нагрузки эти, с учетом возраста, вполне соизмеримы. Вот скажи, много взрослых у нас занимается волонтерством? Или в рок-клубе играет? В том-то и дело, что таких взрослых – единицы! Почему мы ждем от детей чего-то другого?

- И в чем же выход? Мы ведь должны стремиться охватить всех? Увлечь, вовлечь, организовать…

- Ты знаешь, в том, что мы должны стремиться дойти до каждого и "разбудить" его, я совершенно с тобой согласен. Но это увеличит процент активно самореализующейся молодежи максимум вдвое. Остальные так и останутся вне какой-либо организованной деятельности, кроме учебы и досуга. Поэтому выход будет не в том, чтобы всех увлечь и вовлечь. Нужно просто предоставить молодежи возможность участвовать в жизни общества в тех формах и на тех условиях, которые ей подходят. Мне кажется, эпоха, когда молодежь загоняли пинками в рай, уже не вернётся.

- А делать-то что?

- На этот вопрос во всем мире теперь отвечают так: нужно внимательно слушать молодежь. И, желательно, при этом её слышать.

- Чего-о?

- Когда я спросил у коллег из Союза молодежных организаций Германии, каких изменений в молодежной политике они хотели бы добиться в следующее десятилетие, они не стали говорить о финансировании, ставках и помещениях, с которыми у них тоже не всё гладко. Они ответили просто: «Мы хотели бы добиться, чтобы голосовать на выборах можно было не с 18, а с 14 лет».

- А при чем здесь это? Ведь молодежь – вне политики!

- Это только у нас молодежь «вне политики». А у них официально работают молодежные отделения политических партий, и никто не заставляет их маскироваться под обычные, неполитические общественные организации. То, что говорят немцы – это последовательное развитие общепринятого взгляда на молодежную политику. Он заключается в том, что молодежь – это категория населения, которая имеет ограниченные возможности влияния на общество. Например, у неё до определенного возраста нет избирательных прав. А своё мнение, свои интересы, желания – уже есть, как и способность более или менее здраво их сформулировать. Поэтому для молодежи нужно создавать дополнительные возможности участия в жизни общества – компенсирующие механизмы. Из этого подхода выросли всевозможные молодежные парламенты, ученические советы, молодежные группы влияния и другие модели развития диалога с молодежью. Всё это называется «слушать молодежный голос».

- Теперь понятно! Молодежные парламенты имеют смысл только до того момента, пока у молодежи нет реальной возможности избирать органы власти или избираться в них самим. А если предоставить молодежи право голоса непосредственно на выборах, то компенсирующие механизмы будут уже не нужны. Немцы молодцы – четко видят конечную цель.

- Давай мы с тобой будем относиться к этой истории как примеру, без широких обобщений. Я не думаю, что в обозримой перспективе можно рассчитывать на то, что 14-летние или даже 16-летние получат избирательные права. Дискуссия о том, пользу это принесет или вред, если и начнется, то наверняка растянется на многие годы. Пока список стран, в которых голосуют дети, не внушает оптимизма: с 17 лет голосуют в Северной Корее, с 16 лет – на Кубе, в Иране, Никарагуа и Бразилии. В общем, эксперимент не может считаться чистым. В некоторых из этих стран можно было бы голосовать хоть с пеленок, и это никак не повлияло бы на конечный результат. Так что не будем обвинять молодежь в бедах некоторых многострадальных народов.

- Но в 18 лет право голосовать у молодежи уже есть. Однако на выборы её не загнать. Как выборы – так Комитеты по делам молодежи начинают краковяк отплясывать!

- Друг, тебе не кажется, что теперь уже ты начинаешь обвинять молодежь во всех бедах матушки-России? Я почему-то думаю, что если молодые люди убедятся в том, что от выборов что-то зависит – они придут, пускай и не в большинстве. Но вообще, конечно, мы, взрослые – странные люди. Сначала мы делаем всё, чтобы молодежь ничего не знала о политике. Ни политических организаций, ни правящих, ни тем паче оппозиционных партий – ни-ни! И в таком девственном виде молодежь должна дотянуть до совершеннолетия. Объясни, с чего она в 18 лет ринется толпой на избирательный участок? Во имя чего она оторвется от монитора и пойдет ставить крестики напротив каких-то хмурых мужиков в пиджаках, которых она в глаза не видела и между которыми она не находит ни единого различия?

- И что же делать?

- А я уже ответил: внимательно слушать молодежь. Стараться её слышать. И тогда, возможно, она убедится, что от её мнения и от неё самой в этой жизни что-то зависит.

Продолжение уже написано! Читайте его здесь...

Предыдущий параграф можно прочитать здесь...

Начало книжки - здесь...